* * *
Бывают дни: и повода не надо,
Чтоб ссора, точно свора, сорвалась,
Назревшим ожиданием разлада
Круша рассудка призрачную власть.
В такие дни мне никого не жалко –
От ужаса я делаюсь смелей.
Плевать мне! Мне ни холодно, ни жарко,
Мне дела нет до участи твоей!
Из этих дней нет мирного исхода.
Бессильны слёзы, раздражает смех.
Мне ни к чему частичная свобода:
Я лучше всех, поскольку хуже всех!
Они не убивают, но терзают
Той правдой, что постыднее, чем ложь.
И никуда, увы, не исчезают,
А разве что – непрочно замерзают...
Потом, когда в себя уже придёшь.
2011
КАМНИ
Как восьмигранный шпиль над монолитным храмом,
Возносится луна над облачной грядой.
Проходят мысли чередой
Все – об одном, о том же самом.
Жизнь хочет объяснить себя себе самой
И всем своим виткам построить оправданье,
Своё уродливое зданье
Украсить яркой выдумкой живой.
Но камень – он упрям, он твёрдое созданье,
Его не повернёшь, не сдавишь, не спрямишь,
Он принимает лишь
Одно, исконное повествованье.
Не памяти пыльца, не разума камыш,
Не краски, не слова, не певчая халтура –
Но только камни хмуро
Хранят эпоху, их не убедишь.
Да здравствует архитектура!
2011
ДЕНЬГИ САМИ ПО СЕБЕ
Деньги сами по себе
Ничего не значат, вроде,
В человеческой судьбе,
Но заложена в природе
Жажда множить их, копить,
Сундукам вверять и банкам,
Вспоминать о них, любить
И вздыхать, как по вакханкам.
Деньги – больше, чем могли
Мы б иметь от их растраты,
Фунты, доллары, рубли,
Кроны, тугрики, дукаты.
Греют сердце в кошельке,
Руку радуют в кармане
Гривны, рупии, тенге,
Драхмы, шиллинги, юани.
Даже деньги, что давно
И не деньги – раритеты,
Мы их любим всё равно –
Марки, злотые, песеты.
Философские умы
Просвещали нас немало,
Но всё так же ценим мы
Воны, гульдены, риалы.
В молодые наши дни,
Когда страстны мы и бедны,
Ах, как радуют они,
Левы, франки, песо, рэнды.
Но двукратно вкус их мил,
Когда делаемся стары,
Возместят упадок сил
Кванзы, форинты, динары.
И летит со всех сторон,
Словно пенье Лорелеи,
Золотой валютный звон –
Латы, литы, лиры, леи.
И на Страшном на суде
Нас поддержат непременно
Деньги сами по себе,
Евро, шекели, иены.
2011
* * *
Переливаясь через все края,
Покрытое расквашенной лазурью,
Течёт осиротевшее безумье
Вне быта, то бишь – мимо бытия.
Гася все светофоры на пути,
Неуправляемое как цунами,
Оно припоминает временами,
Что лучше б – сосчитать до десяти.
Песком и грязью, взятыми со дна,
Так весело рисуется картина,
Но не перехитрить простолюдина –
Ему вся эта пена не нужна.
Он видит взбаламученные воды,
В прогнозе не объявленный циклон,
Но ничего отдать не хочет он
Слепорождённым демонам свободы.
2011
* * *
У синьора Боккерини
Кость тонка, рука легка,
Кисть синьора Боккерини
Идеальна для смычка.
Отыграв в Париже, ныне
Он нацелен на Мадрид.
Жизнь синьора Боккерини,
Приближаясь к середине,
Много радостей сулит.
По возделанной равнине
Лёгок, лёгок бег возка.
Скарб синьора Боккерини -
Два дубовых сундучка.
В небе тучка проплывает,
Кучер щёлкает кнутом.
Боккерини напевает.
Хорошо, что он не знает,
Как всё сложится потом.
Нет у жизни цели кроме
Жизни, да и жизнь - не цель.
Спит в футляре на соломе
Новая виолончель.
Воздух полн мычаньем, лаем,
Звонким цокотом копыт.
Задевая тучку краем,
Солнце пышным караваем
Поднимается в зенит.
2011
СТАНСЫ В АВГУСТЕ
Время сильных коротких дождей,
Лишних мыслей, ведущих к повтору,
Жарких дней и прохладных ночей.
Снов, которые прячутся в нору,
Август – месяц плохих новостей.
Я люблю эту смутную пору.
Если выбрать из мыслей одну
И растягивать вечную тему,
Можно выразить жизнь как волну,
Втиснуть страсти в заветную схему.
Но в стране, проигравшей войну,
Возмущение рушит систему.
Август – месяц военных колонн,
Опрокинутых жизней и статуй,
Обезумевших стран и коров,
Одиночных и общих проклятий,
Дребезжащих окон и корон,
Оборвавшихся слов и объятий.
Август – запах сосновой смолы
И песок, остывающий к ночи,
Это – в сумерках ранних стволы,
Взгляд, что нежен и сосредоточен,
Это – руки, что стали смелы,
Это – губы, что стали охочи.
Это – прошлое, то есть, распад
Хронологии, правил и связей.
Если время подвинуть назад
И событья подчистить от грязи,
То уйдут безобразье и смрад,
Как длинноты в хорошем рассказе.
Черновик, остающийся от
Человека к моменту ухода,
Затемняет, петляет и врёт –
Мол, не суйся не знающий брода! –
Но в рассказе, лишённом длиннот,
Присмиревшая никнет свобода.
Бытия без конкретных примет
Не отыщется, сколько ни пробуй,
Всё единственно – запах и цвет,
Всё, что чуешь душой и утробой.
Всё, что тычется, ищет предмет
Приложенья, свой привкус особый.
Дикий плющ, прикрепляясь к стене,
Возвещает, что счастье – наука
Выживания с радостью. Мне
Это видится вызовом («Ну-ка!»).
Совпадение мира вовне
С миром внутренним – редкая штука.
Август – месяц, которым нельзя
Надышаться. Хотя он и длинный.
Нитка боли, как бритва, скользя,
Делит время на две поливины.
Как-то вдруг постарели друзья,
Хуже сделалася вкус у малины.
Всё, что мыслит слегка наперёд,
Смотрит в осень. И корни, и почки
Копят сжатый живой углерод,
Мыши с белками возятся в почве.
Разжиревший гусиный народ
Тренируется строю и почте.
Всё, что зрело, всё вызрело. Ночь
Пахнет яблоком, персиком, сливой.
Бытия незаконная дочь,
Муза хочет казаться счастливой
(Словно в юности ранней, точь-в-точь).
И – опавшие листья под ивой.
Страхом смерти природа жива,
Он особенно чист в эту пору.
Постигая закон естества,
Человек обратает опору.
Эта спорная мысль не нова,
Но восходит зато к Пифагору.
Только воины или рабы
От успеха шагают к успеху,
Одержимость предметом любым
Восприятию ставит помеху.
Право помнить и право забыть
В равной мере нужны человеку.
Август – месяц плохих новостей
И мечты о добре и покое.
Жизнь огромна. Вмещается в ней
И несчастье, и счастье людское.
В чистом виде природа вещей
Не приемлет ни то, ни другое.
2011
* * *
Не много есть таких, кто, прошлое любя,
Не хочет в нём искать последнюю отраду,
Кто проиграть готов спокойно, не скорбя,
И дважды проиграть, и даже трижды кряду,
Кто может, словно зонт, отряхивать себя,
Снимая гнев и стыд, унынье и досаду,
Кто горечь признаёт и принимает боль,
Кто до конца живёт, а не справляет роль.
У поражений есть второй, заветный смысл,
И, высвечен особенным радаром,
Плывёт, плывёт корабль, разбившийся о мыс,
Поскольку ничего не пропадает даром.
2011
* * *
В юности почему-то я не терпел битлов,
Не выносил физически – до судорог, до мигрени,
Их сладкие завывания мне представлялись злом,
Я был отходом от нормы, уродом от поколенья.
Теперь я к ним безразличен – звучат себе и звучат:
Слова вполне безобидные и музыка недурная.
На что я в них так наскакивал, от чего давал стрекача?
Что я такого слышал в них, ни слова не понимая?
Чем дальше отходит молодость, чем тише её шаги,
Тем облик её нелепей и тени на нём чернее.
Неужто ещё немножко – и не различу ни зги?
Она ведь мне не чужая, ведь я был когда-то ею!
Над чёрным озером времени с мелкой его волной
Проносятся годы птицами и делаются похожи.
Когда я пытаюсь думать о жизни, прожитой мной,
Я пробую вспомнить разное, но вижу одно и то же –
Только страх и желание, желание или страх,
Будто другого и не было, а было – так испарилось.
Будто чужое, враждебное, слышавшееся в битлах,
О жизнь мою раскокошилось и в жизнь мою превратилось.
2011