* * *
Мальчишкой превращаюсь в старика,
Не повзрослев как следует, старею.
Как свойственно неумному еврею,
Кривляюсь и валяю дурака.
Клоками – борода. Наверняка
Мне к лекарю пора и к брадобрею.
А жизнь – что лестница на галерею –
Слегка крута, но дивно коротка.
Ну что ж, не повзрослел, не повезло.
Но толстый лёд как тусклое стекло
Блестит на речке. И висит светило.
Снаружи – холодно, внутри – тепло.
Всё есть как есть. А было всё как было.
И лучше быть, наверно, не могло.
2013
* * *
Веет холодом на верхотуре,
Энтропией грохочет Кощей,
А рассудок, нуждаясь в структуре,
Порождает порядок вещей.
Негодуя на многоголосье,
Отрешаясь от влаги и мглы,
Он проводит надёжные оси
И рисует прямые углы.
Он упорствует каждою клеткой,
Он себе не даёт перекур,
Прочной параболической сеткой
Симметрично смиряя сумбур.
И природа, от нового смысла
Не найдя адекватных защит,
Ухитряется втиснуться в числа,
Но при этом беззлобно ворчит.
2013
* * *
Жить в режиме реального времени
Стало как-то намного трудней,
И хотя работёнка не вредная,
Организм не справляется с ней.
Нет, всё в норме по части дыхания
И колотится сердце пока,
Но растут острова забывания –
Остов белого материка.
Здесь возможен анализ, но нужен ли?..
Как он должен быть зол и угрюм –
Обездвиженный, обезоруженный,
В одиночку посаженный ум!
Свет прекрасен. Но – можете выключить:
И во тьме как-то выдюжит дух.
Были б шансы чего-нибудь выклянчить,
Я просил бы: осмысленный звук.
2013
* * *
День холодный и солнечный. Ветер в сухом тростнике
Наслаждается собственной музыкой в собственном исполнении.
Волнующийся тростник пребывает в сильном волнении:
Ему хочется быть кем-то и не хочется быть никем.
Это ноябрь: осыпалась блаженная желтизна.
Есть потери, с которыми можно уже не считаться.
Я утверждён пожизненно в должности иностранца,
Мне далеко до поверхности и далеко до дна.
День холодный и солнечный. Раскачивая траву,
Ветер её примеривает, как праздничную одежду.
Из всех возможных стабильностей выбирая зыбкое «между»,
Он живёт – словно бредит. Я брежу – словно живу.
С рывками и остановками, как старая кинолента,
Движется неба блеклого потёртая простыня.
Между мною и ветром – всех различий, что от меня
Останутся некие записи. Например, вот эта.
2013
* * *
Печатью злобы мечен я. Тавром
Сквернейшего из духов – Ахримана.
И сколько бы ни бредил я добром,
Его во мне не скопится ни грана.
Записанного слова не стереть –
И в мире нет надёжнее мерила:
Сгнить заживо страшнее, чем сгореть,
У злобы есть стирающая сила.
И так всю жизнь: ни два, ни полтора.
Порочный круг – вот вечное движенье.
Никто не видит этого тавра,
Но боль сильна и не проходит жженье.
И только зависть у меня светла
К тем, кто на злые мысли не горазды,
К тем, у кого достаточно тепла,
Чтобы смотреть в огонь Ахурамазды.
2013
* * *
Люблю пунктуацию – тонкую вязь
Почти нечитабельных правил.
Как будто язык наш, владетельный князь,
Посты на дорогах поставил.
Хоть конный, хоть пеший – плати за проезд.
Зато и пути не убоги:
Не сгинешь в трясине подтопленных мест,
В ночи не собьёшься с дороги.
По хляби болотной проложена гать,
Поставлен журавль над криницей.
Слова нам даны, чтобы фразы слагать,
А фразы – идти вереницей.
И если порою пугают слова,
Я делаю что памятую:
Отважно пишу обращенье сперва
И ставлю потом запятую.
И будто по собственной воле, за ней
Слова поднимаются дружно,
И льётся письмо, как вода меж камней,
До подписи (точки не нужно).
2014