<= На основную страницу
<= Семейные истории
|
ДЕДУШКА АБРАМ И СТАРПОМ ИВАНОВ Если бы я где-нибудь прочитал эту историю, не поверил бы. В ней много фантастических элементов. Но не рассказать не могу. Потому что слышал её несколько раз от отца – а он своим отцом, моим дедом, явно гордился и кое-какие, не самые аппетитные детали, наверное, опустил бы, если бы история была выдуманной. И какие-то детали неожиданно оказались истинными – благодаря интернету удалось проверить. Ну вот, можно переходить к делу.Родители моего папы развелись в 1929 году, когда ему было шесть лет. Дед Абрам уехал в Одессу, где у него вскоре появилась другая семья. Папа ездил в Одессу к дедушке каждое лето, или, по крайней мере, почти каждое. В отцовских рассказах об этих летних поездках всё было полно морем. И не удивительно – дед работал судовым врачом на парусном барке «Товарищ». «Товарищ», кстати, был военным кораблём, самым большим парусным судном советского военного флота. Как правильно сказать: «работал» там дед или «служил», не знаю: не смог выяснить, стал он морским офицером или остался штатским, вольнонаёмным. Странное – по папиным рассказам – стояло тогда время в Одессе. Как будто город находился не в Советском Союзе, а, скажем, в Аргентине. Как будто не закончился НЭП, не наблюдалось ни коллективизации, ни голодомора, ни вообще (странно писать эти слова) советской власти. У деда, помимо работы на «Товарище», была частная врачебная практика в городе, и он, чтобы отделить себя официального от себя частного, завёл два набора визитных карточек. Поскольку его отца звали Вольф-Дувид, то дед-моряк именовался Абрамом Владимировичем Эпштейном, а частнопрактикующий дед – Абрамом Давидовичем. Командовал «Товарищем», по словам отца, латыш-лютеранин, очень хороший человек. (Мне удалось найти его имя - Эрнст Янович Фрейманис. Более того, внук его рассказал, что Фрейманис до ареста в 1937 году был единственным беспартийным капитаном корабля в ВМФ СССР.) Старшим помощником служил Иванов, с ударением на втором слоге, настоящий морской волк, дворянин в каком-то двузначном поколении, осмеливавшемся – в то время! – гордиться своим дворянством. Он был намного старше деда. Кроме него, дед дружил с корабельным механиком – странная должность, если учесть, что на «Товарище» не было даже вспомогательной машины, даже тяжёлый якорь поднимался вручную. О механике я знаю лишь то, что он был греком. Однажды дед поспорил со старпомом Ивановым. Предметом спора являлась вещь глубоко принципиальная: кто лучше умеет пить. То есть, как бы очевидным казалось, что потомственный морской офицер Иванов обладает джентльменским набором качеств, в который входит умение выпить, не пьянея, сколько потребуется. Дед бросил вызов, который был принят. Старпом Иванов был выше сословных и национальных предрассудков, он не считал зазорным доказать на деле своё превосходство. Мероприятие господа офицеры (не могу удержаться, хотя далеко не уверен, что дед тоже принадлежал к офицерской касте) назвали дуэлью. Ну, а что за дуэль без секундантов? Секундантом деда стал, естественно, грек-механик, а секундантом старпома – офицер с другого корабля, фамилию которого папа случайно запомнил – в силу морского звучания этой фамилии: Киленко. Местом дуэли стало питейное заведение, находившееся – в полном соответствии с законами жанра – на Дерибасовской улице. Владельцу заведения было заранее хорошо заплачено и договорено, что кельнер будет наливать обоим дуэлянтам одинаковые дозы, чередуя напитки. Секунданты должны были наблюдать за неукоснительным и полным выпиванием налитого участниками дуэли и считать выпитые ёмкости (странное, нелепое слово «ёмкость», но мне не удаётся подобрать лучшего. В английском есть прекрасное слово “drink”, но я не хочу засорять русский язык – пусть это делают живущие в России). Предполагалось, что сами секунданты останутся трезвыми и потом помогут и победителю, и побеждённому добраться домой. На самом деле секунданты, разумеется, не смогли остаться в стороне от большого спорта. Для них важным оказалось участие, не только победа одного из дуэлянтов. Кельнер, разумеется, не стал возражать – в Одессе воля клиента – закон. Дед победил. Отец утверждал, что старпом Иванов выпил сто ёмкостей, а дед – сто одну. Откуда эти данные, кто мог подсчитывать, если секунданты сами лыка не вязали? – Не знаю. И отец не знал, но цифры помнил чётко. Доверять им или нет – в конце концов, не так важно. Старпом Иванов победу деда не оспаривал. И вообще старпому стало не до этого. Секундант Киленко, видимо, оказался менее морально устойчив, чем грек-механик, с горем пополам доведший деда до дома. Где разошлись пути Иванова и Киленко, никто не знает, но Иванов на следующее утро оказался лежащим в одном белье возле памятника Дюку. То, что у него украли деньги, было само по себе плохо, но пропали также и документы, и – самое главное – кортик. В рассказах отца были две версии дальнейшей судьбы старпома Иванова, в которых он, по-моему, путался. По одной, он чуть не попал под суд и ему пришлось уйти из флота, по другой – ему чуть не пришлось уйти из флота, но капитан-латыш как-то дело замял. А дальше – то, чему папа был свидетелем. Его, мальчика, ночью разбудил шум и неприятный запах. Его отец лежал поперёк кровати лицом вниз и рыгал, а вторая жена деда (я не помню её имени) меняла под ним тазы. Не всякому мальчику из хорошей еврейской семьи доводилось видеть такую картину. В память отца она врезалась. К ней, видимо, и прикреплялись его «объективные» воспоминания о дуэли. Ну, вот и вся история. Но чтоб как-то завершить её, хочу сказать пару слов о барке «Товарищ». Это был тот ещё геройский корабль. Ни в одном бою самый крупный русский парусник за всю свою историю ни разу не участвовал. Но это не значит, что на его счету не было ни одного потопленного корабля. Столкнувшись в Ла-Манше с итальянским грузовым пароходом, он отправил последний на дно. Из всей команды парохода уцелел лишь один человек. Английский суд не нашёл состава преступления и «Товарищ» ушёл в Чёрное море. Но Италия опротестовала решение английского суда, и командование решило на всякий случай не выпускать «Товарищ» в нейтральные воды. Так и получилось, что приписанный к Ленинградскому порту корабль фактически стоял в Одессе. В 1941 году «Товарищ» по сути добровольно сдался немцам. Судя по описанию, что это был случай настоящего предательства. В 1943 корабль разбомбила и затопила советская авиация. Похоже, что, кроме дуэли старпома Иванова и корабельного врача Эпштейна, в истории «Товарища» особо славных страниц не было. Через семьдесят лет, правда, легко зубоскалить... Мой отец не унаследовал способностей дедушки Абрама (или не перенял необходимых навыков, или просто недостаточно тренировался) и был по части выпивки не силён. Но кое-чему он у деда-моряка всё же научился. Я никогда не видел человека, который хотя бы близко мог сравниться с ним в бросании камушков, рикошетом отскакивающих от поверхности воды. При мне, в 1962 или 1963 году, он бросил камень, который отскочил от морской поверхности 23 раза. По словам отца, в молодости он умел бросать камушки ещё лучше. 2014
|