<= На основную страницу
<= Семейные истории
|
ДЕДУШКА РОЙТБУРД Раньше, когда я читал рассказы разных авторов о дедушках-прадедушках и бабушках-прабабушках, мне всегда казалось, что в каждом случае история семьи содержала слишком много драматических событий и необычных людей. То есть, каждая история представлялась вполне возможной, но в совокупности мне виделась то ли фальшь, то ли ложь, то ли чрезмерность. Вот в моей семье всё было куда заурядней, думал я. Но так продолжалось лишь до тех пор, пока я сам не стал – без всякого плана, импульсивно – записывать что-то о своих предках. И тут оказалось, что и я вытягиваю из памяти самые интересные и драматичные истории и ниточка моих рассказиков оставляет у меня самого ощущение некоего неправдоподобия, хотя о себе-то я точно знаю, что я не придумываю. И я решил «притормозить коней» - вместо очередного стучащегося ко мне необыкновенного случая рассказать сначала о человеке, о котором ничего необыкновенного я не знаю. И от которого вообще мало что сохранилось.Соломон Ефимович Ройтбурд, отец матери, умер, когда маме было девять лет (то ли девять, то ли – неполных девять). Единственный эпизод, связанный с ним, в котором я могу услышать его прямую речь, произошёл как раз перед его смертью – за день или в тот же день. Бабушка Марголя позвала мою маму, не очень понимавшую, что происходит, девочку, попрощаться с отцом. Из чего состояло это прощание, я не знаю. Мама запомнила по-настоящему только самый последний прощания: выходя из комнаты, она сделала неловкое движение и что-то упало и загремело. Бабушка на неё прикрикнула. «Не кричи на неё, - сказал дедушка Соломон, - на сирот нехорошо кричать.» А все остальные рассказы мамы о своём папе были всегда описательными и неопределёнными. «Добрый, мягкий, спокойный... Дедушка (то есть, Яков Алукер – мой прадед, тесть Соломона) к нему всегда с уважением относился... Обычно сидел, читал какие-то книги... Я тогда не понимала, сейчас думаю, что религиозные...» И в другой раз – когда спросишь – по тому же кругу: «Добрый, мягкий, спокойный...» Для мамы это вообще было нехарактерно, она обладала умением рассказывать живо, в лицах. Просто она, видимо, не успела понять и запомнить. Или слишком страшное и горячее время прошло над ней после того, как она осиротела. Дедушка Ройтбурд взялся как бы ниоткуда и так же ушёл в никуда. Родни у него не было или почти не было. Единственная родственница, которую мама знала, умерла незамужней и бездетной. Могила его погибла вместе со всем еврейским кладбищем во время войны. Он работал то ли счетоводом, то ли бухгалтером, и больше ничего об его работе не сохранилось в маминой памяти. Если от него и остались какие-то письма, то не сохранились. Осталась одна или две фотографии. Впрочем, нет. Я знаю, что до бабушки Марголи у Соломона Ройтбурда была другая жена. Первый его брак оказался несчастливым. Детей не было. Зато второй брак, как я додумываю, был счастливым – если не считать его раннего обрыва. Именно этим я объясняю характер моей мамы – открытый и приветливый до самого конца. В последние годы, которые прошли в доме для стариков, она, практически лишившись памяти, вызывала особую симпатию у обслуживающих её людей. Она им улыбалась. И улыбалась так, что они относились к ней лучше, чем к другим несчастным старикам и старухам, её собратьям по богадельне (это не значит, что к тем плохо относились, упаси Боже, но к маме - лучше). Видимо, она получила столько тепла за первые восемь или девять лет жизни, что этого хватило на всю долгую жизнь. Фамилия Ройтбурд переводится на русский как «красная борода». Когда я был молод, я подтверждал принадлежность к роду: при нормального цвета тёмно-русых волосах я носил ярко-рыжую бороду. Ройтбурд – редкая фамилия. Если две родственные фамилии, Вайсбурд и Шварцбурд (белая и чёрная бороды, соответственно) весьма распространены у евреев-ашкенази, то мама за всю жизнь встретила лишь одного человека с фамилией Ройтбурд, во время войны, в эвакуации. Это была девушка примерно такого же возраста как мама и полная её тёзка – тоже Лия. Они долго пытались понять родственницы ли они, но никаких общих корней не нашли. Но когда они подали друг другу руку на прощанье, то родственная связь стала очевидной и несомненной. Мама родилась с редким генетическим дефектом, почти не мешавшим ей впоследствии – на большом пальце правой руки у неё было лишь одна фаланга, вместо нормальных двух. Такой же большой палец, и на той же правой руке, оказался и у другой Лии Ройтбурд. У Соломона Ройтбурда подобной генетической отметины не было. Мама помнила. Или помнила, что бабушка Марголя ей так говорила. 2014
|